|
ГРАЖДАНСКАЯ
ИНИЦИАТИВА Ò Журнал. Электронная версия Серия публикаций на темы управления
государством и обществом сборник рассказы о МПКБ "Восход" |
|||
|
|
Это
портретная галерея автора в разные годы. |
||
|
Автор:
Маленков С.К.
Формат *.htm |
Формат WORD97: |
||
|
УДК 821 {ББК 84 (2Рос=Рус)6-44} М 18 |
Формат А4 |
Формат А5 |
|
|
История создания унифицированных редукторов и приборов 1. Бунт исполнителя
\ 2. Диверсант \ 3. Олимпийская диверсия
\ 4. Запрещённые улучшения
редукторов \ 5. Непредусмотренные расчёты
\ 6. Буря перед Бураном
\ 7. Потеря Марка \ 8.
Борьба за литьё \
9. Борьба за профнавыки
\ 10. Получение цеха \
11. Второй суперредуктор
\ 12. Единое "лицо"
\ Этот рассказ кратко отражён в "концепции унифицированных
редукторов и приборов", не заменяющей этот подробный рассказ.
Собственно, каждая строка из концепции - как будто списана из учебника по
стандартизации. Но мне их пришлось переосознать и внедрять в
устоявшемся производстве авиаКБ, которое это и хорошо знало, но не
достаточно использовало. И не хотело использовать широко, считало не
нужным. Каждый самолёт - дело штучное. Максимум обновлений должно быть. Зачем
брать старое и подавать под видом нового? И это мнение было не только ошибочным, но
и роковым, если бы мне с ним не пришлось бороться до выигрыша.
Разве старыми должны быть только винты и гайки? Читая концепцию, никто не может предположить
ситуации, которые я описал в жизни КБ из игнорирования элементов концепции.
Не рождается ли в жизни большинство проблем так, хотя есть и способы их
исключения? С 3-х лет, выучившись читать и писать, каждый
год я описывал свои мечты по усовершенствованию жизни, отсылал предложения
чиновникам, но их игнорировали. Может, их тоже считали и так очевидными, не
стоящими особого внедрения? И проблемы оставались без устранения. И жизнь становилась с каждым годом ужаснее. Верить в обещанное светлое будущее
было труднее, когда его тебе самому улучшать не дают. Я выучился желанной профессии (из доступных[1]), и - оказался вынужденным исполнять чужие
задумки и распоряжения без права на творчество, которое немного позволяется с
должности "ведущего" конструктора или инженера (опять же в рамках
Задания). А до этого - лет 20-25 исполнительства способность к творчеству
убивают. Два года в армии сразу после защиты диплома в
74-м - считаются потерей полученной в ВУЗе теоретической квалификации. Все
защищали дипломный проект, помнят формализм отношения к работе и к её защите.
Потому и к "пятёркам", и к "отличиям" отношение в среде
состоявшихся и начинающих инженеров - очень скептическое. К тому же армия не поддерживает знания, она
простым режимом ежедневного повиновения монотонному распорядку
и приказам - помогает знание "высших материй" забыть. Ничего из
ВУЗовского тебе в армии не нужно. Вот тут, вернувшись из армии, с сентября 76-го,
- отличись и покажи на что способен в КБ, когда тоже требуют только
исполнить простые задания из проекта твоего "ведущего". И
вдруг в МПКБ (с риском быть уволенным)
мне улыбнулась удача, несколько раз мои предложения стерпели, рассмотрели
и даже внедрили. Как будто пробочку вынули из штуцера фонтана. Я стал вновь записывать[2] свои желания что-то улучшить, ожидая случая
их внедрения. Немногие из них были мной внедрены. Это был успех
"со слезами на глазах". Но что значили некоторые из них!? Их значение
умалчивали даже в КБ под видом секретности. Ведь нам предписывалось не
интересоваться даже делами коллег за соседним столом. Проще бы было
рассадить (или разгородить) нас в отдельные комнаты, да чтобы мы не
встречались ни в туалете, не в столовой. В каждой машине (самолёте) КБ Туполева,
Антонова, Ильюшина, Яковлева и др. - тысячи таких достижений отдельных
индивидов без вписания их в энциклопедию о самолёте, КБ, отрасли. Должностей регистратора-летописца
достижений нигде не держали. Гордись,
что тебя пустили в отрасль. И таскай свои соломинки в муравейник. При обучении в МАТИ нам ещё на младших курсах читали курс стандартизации, который касался в основном инструментов и технологий. среди прочих и более важных "сопроматов" и "термехов" какая-то стандартизация быстро забылась. А об унификации (об использовании ранее созданного) говорили с юмором. Стандарт пишется и утверждается лет 10-15, а авиатехника меняется каждые 5-7 лет. Стандарт не опережает жизнь, а подтягивает заснувших, но тормозит развитие торопящихся, опережающих, если новую разработку не связывать с предложениями "улучшить стандарт". Позже на курсах патентоведов в 1981-82-м напомнили, что на 300 автомобилей оказывалось более 200 моделей (оригинальных) краников для бензина, что трудно было оправдать, если не ссылаться на плохую организацию поставок заимствованного, на нежелание зависеть, даже на плохой обмен чертежами и информацией... Я не видел общесоюзных и отраслевых каталогов продукции крупных изделий и их комплектующих составляющих узлов. И ведущие КБ не видели. Я не видел их и в картотеках библиотеки имени Ленина[3] и ГПНТБ (Государственная публичная научно-техническая библиотека). Ну откуда конструктору, например, нового автомобиля (или ремонтнику), узнать о всех выпускаемых в стране краниках для бензина и вообще - о всех подходящих краниках и их поставщиках? Оригинальничание - снижает серийность производства, т.е. увеличивает цену, часто не создавая роскоши и пользы. В самолётах часть приборов и узлов одного - используются для другого. Но практически всё остальное индивидуально, иначе не получишь новый самолёт с шагом вперёд. Надо ли использовать "прошлое"? Где "золотое сечение"? Я уже работал в МПКБ "Восход", где
увидел впервые не полочки-ящички-тумбочки, а стены шкафов (!) с используемыми
стандартами по стенам и ряд шкафов делил большую комнату БОСУ (отдела
стандартизации и унификации) на две. Их было много. Сотни тысяч страниц!
Каждому[4] нормоконтролёру (из сидевших в 2-х
полукомнатах) полагалось хорошо знать свою часть. А каждому
инженеру и конструктору полагалось знать и исполнять всё! Это не ВУЗ, где знания на "3" -
проходили. Тут любая ошибка отлавливалась и вела к переделкам. То есть каждый
документ должен был быть совсем без ошибок, или по школьному - на "5 с
плюсом". А была ещё куча документов для ведения испытаний, согласования,
отчёты, переписка. И этому нас в МАТИ не учили. Но это потом, с годами, с усложнением работ.
Пока они касались лишь бригадира. А поначалу я не верил, что я прочту все ТУ
и ГОСТы до конца жизни, а тем более - запомню... Их было больше всех
прочтённых за 5 лет учебников. Их знания ВУЗ не дал[5], их изучение без практики было бесполезно
и только отняло бы ещё не одну пару лет. А тут надо "давать
продукцию", а не чтиво читать. Копии стандартов на рабочее место не
давали, чтобы сократить число требуемых дубликатов. Приходилось их
конспектировать. А это большой труд и потери времени. А ТУ и ГОСТы менялись! Запомнившееся надо каждый раз проверять
по написанному, топая на другой этаж. А кто-то ходил и в другое здание! Всего через 20 лет это всё начнут сводить в
электронные базы, которые можно смотреть на мониторе на любом рабочем месте.
Мои же разговоры о необходимости монитора на рабочем месте вызывали
раздражение и злость. Я с горечью вспоминал зря потраченные в МАТИ силы на попытки
внедрить предварительное написание и размножение курсов лекций для студентов,
аудиозаписи. Кто потом посмотрит видеокурс на ЭВМ, придёт в медиатеку ВУЗа
или района, - нас может и не понять. Они уже ЭВМ носят с собой и
смотрят даже в транспорте или в парке. А отличники 70-х были ещё в
"бронзовом веке". Компьютеры были и в 70-х, и в 80-х, но чтобы у
каждого конструктора стоял монитор с возможностью посмотреть нужный ГОСТ (или
хоть один на комнату, на отдел, хоть один на этаж!), - и
речи не было. А
ведь с точки организации труда - экономия времени для сотен ИТР, хотя бы для
ходящих из других зданий, была бы большая. Но в КБ 76 года впервые я увидел и чертежи с таблицами для изготовления вариантов размеров известной детали. Заимствовался
чертёж, но редко - сама деталь. А в расчёте на унификацию и это давало
улучшение (цифру статистики); в архиве и в цехах меньше становилось
экземпляров учтённых документов. Внести вариант в таблицу было легче и
быстрее, чем чертить новый чертёж. А ведь ещё не надо писать оригинальные технологии изготовления, отделки и сборки. Что ускоряет
изготовление. Но однажды (в 1977 г.) первое испытание
на унификацию узла я провалил. Надо
было только внести
вариант размеров в таблицу. А я
интуитивно захотел
переделать весь узел. Чужое переделывать без согласия автора
нельзя. И нельзя не выполнить
поручение начальника. Новый чёртёж вместо дописывания в таблицу изменений не
пропустит "нормоконтроль". Не буду тут пересказывать повесть "Капризный новичок". Но я создал
улучшенный узел (электромагнитную муфту), его признали и внедрили,
и он даже вошёл[6] в Стандарт Предприятия (СтП) для
заимствования[7] другими (инструмент унификации). Это был и скандал, и успех! Мой бригадир Марк Якубович мне симпатизировал и
моё бунтарство защищал, хотя в других бригадах за это наказывали. Я сделал изобретение в технологии конструирования
(послойное черчение изменений проекта, заменой прозрачной кальки можно сравнивать
варианты), но его отказались оформлять заявкой в ВНИИГПЭ, и не
приняли как рацпредложение. Затем стандартами постепенно стали[8] и мои чертежи фрикционов, счётчиков, бленкеров
и др. элементов. А я был всё ещё начинающим конструктором. Для привыкших к подчинению и исполнению записывание
своих желаний и прочерчивание вариантов незаданных улучшений,
даже против запрета улучшать - это был ужас творимых мной[9] нарушений дисциплины, "дурной
пример". "Красный диплом"
никаких привилегий не давал. Я ставил себе внеплановую[10] задачу улучшить узел или деталь, и внедрял
свои изменения при внедрении какого-нибудь требуемого изменения, внося в
чертежи и своё, не требуемое планом. И несколько лет Марк Якубович
сознательно (и посмеиваясь) ставил подпись "проверил" под моими
"диверсиями", помогая мне внедрять новации. Меня за такие провинности снимали с
соцсоревнования (Марк его вообще игнорировал), присваивая победу конкуренту
без достижений[11], но и без провинностей. Сначала
шли "оплеухи" начальника отдела, потом - признание до
признания улучшений при испытаниях[12], до включения моих узлов в Стандарт
Предприятия, но... без извинений. Потом
произошла моя новая (олимпийская) диверсия (уход на стройки Олимпиады-80
паркетчиком для зарабатывания квартиры), описанная ниже (и в отдельной повести), после неё я возобновил
"нарушения дисциплины". А мне "было мало". В архиве КБ было
более 400 чертежей шайб, я сделал 2 чертежа по 20 вариантов к самым ожидаемым
применениям и - повод
избавиться сразу от 40 чертежей (10%) и не чертить похожего в будущем. Ведь и у каталога новых деталей есть предел
номеров. Когда он кончится, что и как регистрировать? Нормоконтролёры, картотека и архив были за меня.
Хозяева атакованных мной приборов и чертежей пошли мне навстречу, взяли мои варианты. При выписывании извещений на изменение чертежей
в Ульяновске я вписывал замену оригинальных шайб и зубчатых колёс на свои
табличные. В технологиях и продукции УППО ничего не менялось (кроме номеров).
У меня[13] в нескольких приборах улучшался коэффициент
применяемости и серийности. А на рац. предложения мне был бы отказ.
Мне в большинстве рац.
предложений Скотников отказывал[14], хотя мои инициативы никогда не вписывал
в план (а только это могло быть причиной отказа - плановое улучшение). Но с
февраля 84 до увольнения в 89-м я был членом ВОИР[15]. Под "шапкой" ВЦСПС, но
обращаться в профсоюзы по поводу притеснений начальника при подачах заявлений
на рационализацию - было бесполезно. Как бесполезно было жаловаться и
начальству КБ. 4 Мая
1982 г. я окончил патентные 2-х годичные курсы
ЦИПК (получил красный диплом с отличием) для нужд работ МПКБ для Як42 и
"Бурана". Это 2 года без отдыха вечерами. И до получения квартиры в
июле 81 - в состоянии бездомного. А с 8.12.80 по 11.03.81 ещё
закончил курсы на автоправа в СТК ДОСААФ. При
запрете общения с разработчиками чужих тем и приборов - мои
внедрения своих вариантов в чужие приборы - было ещё одним наглым разломом правил дисциплины. Я, как Марк, изучал при возможности и чужие
проблемы, хотел помогать их улучшить. Легально это мог делать только наш
общий руководитель. Хот бы внедряя мои идеи[16]. Среди этих успехов я совершил ещё одну
"чёрную неблагодарность". Была на 1980-й год объявлена Олимпиада в
Москве, а перед ней объявили набор рабочих[17] на завершение олимпийских объектов. Обещали
за 2 года работы - квартиру, а у меня были очень тяжёлые условия жизни
- втроём (с женой и сыном) в комнате 5 кв. м. в квартире родителей жены. В
очередь на улучшение условий их
поставил, и в очередь на расселение семей записал, но когда она подойдёт? И
какая из них? Очередь отселения могла длиться лет 15-20... Когда уже она
внукам будет нужна. Если кто-то из родителей умрёт до женитьбы сына, -
никогда. Снимут с очереди. При женитьбе сына очередь назначат заново. По пути
к коммунизму будет искалечена жизнь 3 семей. И всемогущий советский профсоюз был бессилен, и
дирекцию с парткомом это не волновало.[18] И я кинул под ноги карьеру, подписал договор на
уход учеником паркетчика на стройку Одимпиады-80, т.е. - разнорабочим. 9
ноября 77 года вышло (праздничное) решение Первомайского РайСовета №
47\52 об утверждении списка работников МПКБ "Восход" (по
предложению руководства КБ), направляемых на стройку Олимпийский объектов с
предоставлением жилья за счёт ГлавМосСтроя - 1 человек, Маленков С.К. Я был
счастлив. Партия и власть совершили преступление против своих правил - в
мою пользу. Ни слова, что в разнорабочие переводят старшего
инженера. Ни слова о КЗоТ, запрещавшем использовать инженеров на рабочих
специальностях. Когда
надо, власти могли договориться,
обойти и закон. С "Восхода" в рабочие Олимпиады ушли и
рабочие-отделочники, тоже очередники на улучшения жилья. Их отделили в др.
списки, чтобы, если вычеркнут меня, не пришлось переоформлением[19] задерживать утверждение других. Правда, потом
никто не похвастался полученной квартирой. Главмосстрой массово обманывал, провоцировал
пьянки в бригадах, чтобы составить акты "нарушения трудовой
дисциплины" и под него выгнать без предоставления квартир по договору[20]. Провоцировали и меня. Заставляли ходить за вином
для бригады (на их деньги). Но я ни разу не сел пить с бригадой ни в обед, ни
после работы, - провокации не удавались. Эта
эпопея описана в повести "Олимпийский марафон". От
нагрузок мне пришлось пережить острое воспаление аппендикса, операцию его
удаления на грани перитонита. Выжил. Хотя
в январе 1970 года космонавт Павел Беляев умер от перитонита при операции
язвы, при внимании и ответственности врачей за такого пациента. Позволяя мне "шалить" и желая меня
наказать, от меня и моей пользы избавиться не хотели. А я бросил
вызов уходом в рабочие. Провожали меня в отделе с недоумением и злостью.
План отдела не сократят. Кому тянуть мою долю? Ну, не тресните за 2 месяца до конца года. А на что я рассчитываю при возврате? Меня с моей
"популярностью" уже не захочет взять ни один отдел, ни одна
бригада. Никто
не сочувствовал моим будущим всепогодным строительным тяготам.
Злорадствовали, - кроме Марка. В те дни от Марка я узнал о загадочной теме,
которую предложили КБ, отделу и Марку. Когда её утвердят, в бригаду вход
будет закрыт. Думай о судьбе. И я "сжёг мосты". Срок я по договору не отработал, получив сотрясение
мозга при задержании транспортных мошенников (в нерабочее время). Семья к тому времени распалась. Жене и тёще не
нужен я был в роли рабочего, усталого и грязного. Да и с битой головой - тем
более. Я слонялся по наёмным комнатам почти всю
предолимпиаду, Олимпиаду и после... Очередь на квартиру мне сохранили, 21 августа 79
г. дали временно (почти на 2 года) коммунальную комнату 5 кв. м.[21] и вернули в КБ. В бригаду Марк взял, т.к. чудом пока
чудо-тему не утвердили. А возобновления моих "диверсий" он
хотел. Новоселье моё зарегистрировали 18 июля 81
года в однокомнатную квартиру, хотя договор был рассчитан на 2-3-х комнатную,
на семью. До 81 года могли родиться ещё 3-4 ребёнка "с правом на норму
жилплощади"... Среди очередников "олимпийцы" могли дать
рекорды своего благоустройства. Кстати, ордера, видимо, давали исключительно за
взятки. Ежедневно (почти 2 года после ухода со строек Олимпиады, год
после неё) просиживая в очереди под дверью распределителей, я слышал
"однокомнатных пока нет". А ведь должны бы заранее
подготовиться к расчёту за работу, а не через год после Олимпиады! А однажды я попал в жилотдел в обед, в коридоре
никого и тихо, а в заветной комнате за приоткрытой дверью при чаепитии с
тортом громко сказали, что эти проклятые однокомнатные... никто
не берёт! Тут я открыл дверь и опешившим девицам сказал,
что одну однокомнатную я у них сегодня возьму точно, только пусть список
покажут. Шок. Мне не охотно показали списки
"однушек" в только что сданных домах в трёх районах. И я выбрал
свою в Строгино. Оживившись, девушки
предложили угадать № квартиры. Интрижка удалась, мы сыграли в
угадайку. Откуда им было сообразить, что я почти 2 ода
стелил линолеум почти во всех этих домах, знал их расположение в квартале и
относительно солнца, конфигурацию комнат и планировку квартир, помнил
количество балконов в них... Они ещё были под строительными номерами, а с
почтовыми. Соответственно, я мог и посчитать, под какими
номерами могли оказаться однокомнатные квартиры. Посчитал и подъезд, и этаж. "Смотровой" талон подписал как бы
наугад... Сошлось. Всё сошлось и в реальном доме. Это
была моя Олимпийская медаль. Я перетащил в свою первую самостоятельную
площадь - в свою 5-квадрометровую комнатушку ("без права на площадь"[22] и на очередь улучшения условий жизни) маму из Новомосковска, чтобы она не чувствовала себя
брошенной в старости, бросив её 2-х комнатную квартиру в Новомосковске. На езду по её обмену хоть на комнату в Москве
ушло много лет - больше просто не было времени и смысла. Но и на 5 метрах в
коммуналке с пьяницами (не плотящими даже за свет[23]) было не сладко. Зато потом в июле 81 мы вдвоём переехали
в мою заработанную квартиру. Тоже "без права мамы на площадь".
Одиночество или бездомность стариков считалась одинаково правильной нормой. А
властям, профсоюзам и
парткомам это было безразлично,
помощи не было ни какой. Моя новая дорога в КБ теперь растянулась на 1,5
часа в каждую сторону. Личное
время сократилось ещё на 3 часа в сутки. Первомайский исполком на мою просьбу приблизить
меня к месту работы, обменяв мою квартиру в чистом Строгино на промзоны
Первомайского района - мне отказал! Коллеги по отделу в КБ (кроме Марка) ответили на
моё новоселье нескрываемой завистью и злостью. Ведь они ждали
свои квартиры по 10-20 лет в очередях. Я, по их мнению, не заслуживал житья в
собственной квартире, да ещё в столь почётный срок вселения, да ещё в Москве.
Жилищный вопрос испортил москвичей. Это был показатель того, каких
отношений мне ждать при дальнейшей работе в КБ. Тут мало было строителей
коммунизма. 4. Запрещённые улучшения
редукторов Марк меня брал во все походы по цехам и службам.
Я перенимал знакомства и опыт. Нашу пару заметили. Прозвали меня тенью
Марка, а потом и его дублёром. Грянула тема комплекса ССВЭ-2 для ЯК-42, которую я описал в отдельном рассказе "Драгоценный обесцененный
малыш". Я получил первый в жизни самостоятельный прибор,
прибор с требованием внедрить столько новаций, что от него отказались все
ведущие конструктора. Надо было улучшить в 10 раз точность полётов самолёта
по высоте[24], внести новые функции, и аналоговый прибор
превратить впервые в ЭВМ-читаемый (добавив внутрь не существующий пока
преобразователь и электронику), добавив переключение быстрого и медленного
(точного) ввода данных, сохранив размеры прибора 90 х 45 х 120
мм. За это не брался никто. Достаточно было
любого одного требования, чтобы от его внедрения отказаться. Чудес не бывает. Увеличение только редукции в 10
раз требует 2-3 новых колёс, а их вставить некуда. И все требуемые
прочие новации тоже некуда впихнуть. Механическое переключение[25] мелкозубых колёс могло быть
причиной поломки прибора, не
имеющего на борту дублёра. Это - отказ от полёта и ремонт, или - переход в
аварийный полёт и посадку. Лётчику и Аэрофлоту это надо? И конструктору, и КБ - не надо. Но
Аэрофлоту запретили[26] вылет в Европу и Америку до улучшения точности
полётов по высоте эшелона, до "как у Боингов". Встать "на
прикол", пересесть на чужие машины - это смерть. Я бредил новой конструкцией, она мне снилась
даже в метро. И я его сделал! Хотя и "чуть
удлинив" ПЗВЭ-2. Это было неизбежным, и с этим
готовы были смириться. Но это было опасным для крепления прибора при ударных
посадках. Крепёжный винт при ударе шасси на посадке могло вырвать, тогда его
головка ударила бы пулей в пилота. Надо было сделать новый подшипник (с
новыми габаритами, которые никто в мире не выпускал) для ручки ввода данных.
А срок согласований - 6 лет на опытную партию и ещё +6=12 лет -
на серийную. Хотя лететь надо - "уже вчера". Надо было сделать всего пару новых
типоразмеров стёкол-светоклиньев на каждый прибор (1 самолёт). 10 пар
- на 5-7 лет серии опытных самолётов и первых рейсовых. А согласования
требуют опять 6-12 лет. Самолёт на аэродроме ждёт всего 1 прибор на
"доску" пилотов и 1 электронный блок к нему. Блок проблемой не
является. Основой внедрения стали небывалые
в мире зубчатые колёса. Они снились мне с 2-килограммовыми зубьями,
бьющимися при переключении, пока я не придумал их форму, которую не
делал никто. Нет такого станка и технологии. И они же - мелкие!
Ювелирам их точить? И расчётов их на прочность удара в ребро нет.
Можно цифры получить испытанием. Но ставить ограничитель[27] силы руки лётчика - некуда. Но вообще небывалые колёса, стёкла и
подшипник - где взять (и быстро)?
Таких способов не было. При Сталине бы расстреляли, как за диверсию. Без
них нельзя взлететь, но без них и сделать было нельзя иное. Без афёр этот путь не ускорить. Надо было сделать шестерни, которые не
делал никто в мире. Где?... Чертежи колёс и прибора до защиты авторского
свидетельства (патента) не подписывали. Прибор не родился бы без совершения
нескольких преступлений. Я понимал, что новые 3 диверсии мне простят,
если я обеспечу успех. Я их совершил. Всё сделали подпольно, незаконно, без
малейшей поддержки дирекции[28], и при жёсткой охоте за мною, чтобы обнаружить
и наказать любую незаконность... Разве
стране не нужен был срочно новый самолёт и новая точность полётов? Колёса и целый редуктор к ним сделали подпольно в КБ. Однако, все были не в радости, а в
недоумении и в ярости. В заговор мной втянуты были почти все
производственные подразделения. Станочники, термисты, отделочники. 1 отдел и
дирекция с целым штатом "стукачей" ничего не смогли
поделать. Подшипник и стёкла сделали быстро без официального заказа и иных
документов, без требуемых долгих согласований и испытаний - на двух
чужих больших и "режимных" предприятиях, где у меня не
было ни родных, ни "блата". Пожалуй,
я выделю эти истории в отдельные рассказы. Каждую работу могли сделать только группы
участников разных последовательных работ. Этот "заговор" можно было
бы сравнить с "колдовским" получением 100 000 рублей в сберкассе
Мессингом, с его проходом в кремль без пропуска. Но техникой внушения и зомбирования я не
владел, да я о Мессинге тогда и не знал ничего. Хотя Мессинг утверждал, что
он не знал, как это у него получается. У
меня тоже получалось, потому, что я этого очень хотел. Только все
участники этого явного криминала заражались от меня, и поддерживали меня, и рисковали
- сознательно. ЯК-42 взлетел с желаемой в 10 раз выросшей
точностью полёта по эшелону. Пугая и не благодаря, все преступления мне
простили. Мне показали весьма рискованный путь успешной
работы во славу Родины. Но никто из
моего начальства рядом со мной на него не встал. Однако. потом все мои
заслуги припишут себе, а мои ФИО из этой истории - просто сотрут. Уже к своему ПЗВЭ-2 я (как бы для развлечения)
сделал заведомо типовые оси, втулки, зубчатые колёса... А внедрять
пришлось только через подопечные моему "ведущему"[29] приборы[30]. Без него - в какие бы проекты я мог это
вставить? Никуда! И опять без платы за рационализацию[31] (хотя улучшения мне в план не ставили[32]). Понимали
мой типовой набор пока только я, Марк и Жарова. И в шкафу чертежей
приборов нашей бригады стало ещё меньше бумаг. Папки
похудели. Действительно, мои чертежи уже заново не чертили,
только добавляли в них варианты. Это же - быстрее. Мне пришло в голову за свой счёт[33] купить весьма дорогой даже после уценки (70
советских рублей!) зеленоградский калькулятор
81-го года создания "электроника Б3-38" со всеми функциями высшей
математики в размерах 90 х 54 х 5 мм. Точности и скорости расчётов на
логарифмической линейке, с помощью знаменитых таблиц Брадиса и на
единственном в отделе арифмометре и простом калькуляторе, - померкли. Я стал
"сам себе ЭВМ", хотя от самых умных инженеров отличался
только этой пластинкой 90 х 54 х 5 мм в кармане рубашки. Перерасчёт мною большинства размерных цепей[34] приборов бригады показал их слабые места. Их до
меня почти никто не считал, т.к. это не требовалось планом. Я
предлагал их изменения в улучшение, с которыми не мог не согласиться мой
бригадир. При вызовах в командировку Марк брал меня и (нелегально)
- копии нужных чертежей. Я уже в купе поезда ночью перерасчитывал
узлы, по которым нам предстояло спорить, и утром на заводе предлагал доказательства
нашей правоты, а заодно - способы улучшения, которые с радостью
брал завод в качестве компромисса. Мол, они всё-таки что-то меняют,
значит, - не одни мы виноваты... А этими компромиссами предлагал изменения,
которые в КБ не пропускал мне Скотников. Прибор Марка получал улучшения. Начальника
отдела это злило всегда, однако, количество вызовов и споров с заводом в будущем это сокращало. И когда по-настоящему надо было решить
проблемы, а не замазать их, в КБ от УППО приходили "странные"
телеграммы - "присылайте только Маленкова". Меня терпели до 22 часов в цехах УППО, но позволяли
выспаться и опоздать утром. Проходная не задерживала меня,
наказывая за утренние опоздания - прочих... Мне позволяли "не по чину" снимать
одноместный номер в башне гостиницы "Интурист" около мемориала
Ленина, зная, что я ворую с УППО чертежи, чтобы ночью считать по ним и
чертить эскизы изменений. При подселении ко мне чужих и даже
"своих" я бы этого не делал, что было б хуже для завода.
Мне это было в убыток, так как "командировочные" компенсировали
только цену места в двухместном номере. Я переплачивал за свой азарт и
успех. Никогда на проходной меня не обыскивали,
чтобы не создать и не обнаружить проблем. Ведь иначе нельзя было получить моей срочной
помощи. Я уже ночами не решал бы проблемы завода. В ночной гостиничной
тишине думалось лучше, чем в шумных комнатах конструкторов и технологов
завода, в тесной комнатке представителей МПКБ. А, может, это был опять эффект моего сильного
желания. Кто бы из дирекции открыто стал об этом просить
чекистов на проходной? Но как-то они то знали и подыгрывали?! За столько дней и лет моего эксперимента хоть
кто-нибудь из простых вахтёров УППО хоть раз мог бы по обязанности
"дёрнуть ручку тормоза"... И - мне хана. Пака
"синек" чертежей за пазухой = тюрьма. В представительстве КБ при УППО мне безгранично
и без очереди давали единственный кульман для создания новых изменений, хотя
желающих на него было много. Согласования и внедрения мои шли срочно. На совещаниях у Главного Инженера УППО
Кругликова, пока шли оправдания командиров подразделений, я считал на зеленоградском калькуляторе
версию проблемы и версию её решения. Галдели, поглядывая на меня.
Торопить было бесполезно. Но итог был всегда предсказуем. Я предлагал выход. Я отдавал расчёт, хотя пересчитать было
некому и не на чем. Внедряли на веру. И она оправдывалась. Меня держали по 2 месяца, до получения
результата изменений по сборке и испытанию, как гаранта, как талисман. Мой номер в Интуристе продлевали мне, сколько
нужно, не компенсируя мои переплаты. А командировочных от КБ всегда
давали только на 3 дня. Попробуйте в чужом городе по 2 месяца ежегодно
занимать деньги, не имея их, чтобы отдать до отъезда. После успеха, мне всегда из брони давали билет
домой на самолёт или поезд (как впрочем, всем отпускаемым командировочным),
хотя в кассах сроду не было свободных мест. Сбежать было невозможно.
Да и не подписанную заводом командировку в Москве бы не оплатили. Но
в Москве меня ждали куда более сложные проблемы. Расчёты к ПЗВЭ-2 я сделал с вероятностью точности сборки, вероятностной
точностью показаний, чего не могли считать коллеги на логарифмических
линейках. Хотя в цехах КБ могли все допуска выдержать "по нулям", а
на серийном заводе их, как нарочно, - зашкаливало. Сделал расчёты и на
"максимум-минимум", - на наихудшие варианты сборки. Все приборы моего багажа я пересчитал на
"слабые места", улучшив их, избавляя себя от проблем отвлечения на ЧП и брак. Это
резко освобождало моё время на другие успехи. Но в план такие расчёты
Скотников никогда не ставил. Не давал и времени. И грянула загадочная тема, заявленная перед Олимпиадой. Грянула скандалом. От неё, как и от ПЗВЭ-2, отказались
все ведущие конструктора. Задание на приборы к космическому челноку
"Буран" считали не выполнимым.
О нём я расскажу чуть позже отдельно. Пока спорили об исполнимости Задания, из космоса уже прилетело
несколько трупов космонавтов. Космонавт Комаров погиб ещё 24 апреля 1967
года. Волков, Пацаев и Добровольский на "Союз-11" погибли
30 июня 1971 г. Были
проблемы с системой ориентации на "Восходе-2" в 1965 году,
при аварийном приводнении "Союза-23" на соленом озере Тенгиз в
Центральной Азии 16 октября 1976 году чуть не погибли космонавты Зудов
и Рождественский. При неудачном
старте 5 апреля 1975 года на "Союз-18-1" дала сбои стартовая
ступень, и спускаемый аппарат Василия Лазарева приземлился на склоне горы у
границы Китая или Монголии. У "Союз-33" весной 1979 года взорвался Главный
двигатель космического корабля, командир Николай Рукавишников с болгарским
бортинженером Георгием Ивановым едва не остались пленником орбиты. 27 января 1967 во
время наземных испытаний несостоявшейся миссия корабля
"Аполлон-1"/"Сатурн" на стартовом комплексе № 34
космического Центра им. Кеннеди (США) в огне погибли астронавты В. Гриссом,
Э. Уайт и Р. Чаффи. Пилотируемые полёты по
программе были задержаны на полтора года. Первый пилотируемый полёт,
Аполлон-7, состоялся только в октябре 1968 года. Аполлон-2 и 3
использованы как макеты для наземных испытаний и тренировок. А Аполлон-4,
Аполлон-5 и Аполлон-6 — полноценные корабли, запускались в беспилотном
варианте в 1967—1968 годах. Никто в КБ тем более не хотел оказаться "крайним" по
ответственности, которую приписать могли любому. Как в картёжном "прикупе", желая
вытянуть козырей, можешь получить мусор и проигрыш. Желая разработку, которую
отпихнули опытные, скорее получишь пинков и проблем, клеймо провальщика, чем
чин "ведущего". Я вновь, как в случае с ЯК-42, "потянул
одеяло на себя", незаконно выудил
необходимые данные, начертив проект 3-х из 4 приборов ИВСП
комплекта ИКВСП, не получая официально сведений из ТЗ (технического задания) на СВСП (система
высотно-скоростных параметров). Мне их выболтали другие
(отказавшиеся от проекта) ведущие. Скандал. Зачем он был мне? "Думать за всю
страну", как и работать "за того парня" - было реально не
модно, хотя это восхвалялось в лозунгах. Ведь и до этого пропадали так
десятки заданий, от которых отказывались, или которые проваливали
безнаказанно потом опытные "ведущие". И была бы мне тюрьма с
клеймом нарушителя режима секретности, если бы тему кто-то взял. Но, как
и с ЯК-42, у начальства
не было выбора. Я начал
выполнять Задание де факто. Надо мной начальником темы поставили Марка,
которого я убедил в исполнимости нашей части задания. Кроме одного пункта -
радиационной защиты электроники. Но тут головы болели всех Больших
начальников. Механики за электронику не отвечали. Я предъявил "раскатку" и сборку
редуктора, сборку "общего вида" прибора - с учётом всех моих идей унификации, как благодатный полигон
внедрения своих идей. Уменьшение модуля и габаритов зубатых колёс
давало (кроме выгод компактности компановки) большие выгоды в динамике
передач. Малые крутящие моменты, мала инерционность. Сомневаться в электромеханике не было повода. Эту тему мы с Марком делали весело. Он делал (и
сделал) 4-й прибор комплекта (ИВСП-1). Мне оставили 2 из трёх моих нелегально дома сконструированных
приборов (ИВСП-2, ИВСП-3), подарив 3-й (уже сделанный мной ИВСП-4) ещё одному
чудаку. Уж о-о-очень просил. Я помнил, как мне хотелось самостоятельности,
которой у меня теперь было в избытке. И я ему дал подарок. Тот диверсант
симметрично отзеркалил литые детали редуктора ради оригинальности,
чтоб отделиться от заимствования их у меня. И мои платы ему можно было
поставить теперь только вверх ногами, изменяя жгут. Прибор испортил, он не
стал лучше, но стал дороже, требовал 2 новые литейные формы, свои технологии. Лучше было бы потерять неделю на его обратный
передел, на начальную унификацию с моими ИВСП-2, ИВСП-3, чем терять в эффекте
унификации проекта. Но тут начальник отдела Скотников эту полную
дурь не наказал, чтобы не делать пока скандала, а оставить в запас
"тычок" Марку. Их ведь и так могло быть с избытком. Чудак уволился,
а мне пришлось тянуть свой же изуродованный проект. Вернуть его в более
выгодное исходное состояние Скотников так и не дал. Надо
сказать, мы пережили ещё 2 стресса. Нас сначала обязали сделать "аналоговые"
варианты индикаторов высотно-скоростных параметров (ИВСП-П[35]) системы (ИКВСП), потом - "цифровые"
(ИВСП-Ц). Аналоговым был пока весь Аэрофлот. А система примерялась и к нему. Я,
конечно, верил в полёт только компьютерного варианта системы. Аналоговая
версия тратила наши силы впустую. Кто-то "наверху" сильно не верил
в компьютеры и боялся их. Но нас вынудили довести аналоговую систему до
удачных испытаний, в резерв, и - её похоронили. Это отсрочило взлёт "Бурана".
Это потратило кучу денег на изготовление ненужной версии "птички".
Мы переживали возможность проигрыша первенства полёта американцам. Это было похоже на "будёновщину" перед
ВОВ, когда сложным и дорогим самолётам и танкам противопоставляли надёжную и
простую конницу. Нерешительность и некомпетентность генералов была видна ещё
по неправильности выбора ЯК-42 для эксперимента с ССВЭ-2. Разработчикам не позволяли сойтись вместе и
знать друг друга. Без начальствующих посредников мы могли бы договориться быстрее. Имитируя всеобщую помощь мне и нашей бригаде,
меня вынуждали давать эскизы чертежей конструкторам других бригад[36], которые по ним просто "красиво
расставляли линии". Трудоёмкость эскизов, последующих объяснений и
проверки на ошибки была такова, что быстрее я бы сам всё начертил. Если бы не мои изобретения в сверхскорости
изготовления вариантов изменений, - ничего бы не вышло, как и со стартом
проекта, от которого все отказались. Может, кто-то рассчитывал, что после потери
времени на аналоговую версию, КБ (то есть мы с Марком) спокойно востребуем свои 1,5 года на новую разработку. Юрий Истратов[37] в нашем отделе так мурыжил несколько лет всего один высотомер, получив-таки титул
"ведущего", не создав ничего достойного. Они ошиблись. Мы с Марком сделали цифровую
версию очень быстро. И опять меня обязали загрузить эскизами помощников из
других бригад. Впрочем, нет худа без добра, так я и познакомился в бригаде
Барсукова с будущей второй женой. Мы с Марком ни дня не хотели "тянуть
резину", получая зарплату и деньги заказа для кормления КБ. Какой был восторг от первой сборки комплекта! У
меня, у Марка, у сборочного цеха... А космонавты попросили... переделать шкалу. Это
означало новое проектирование всей зашкальной компоновки. Повод ещё просить
1,5 года и "спать на лаврах". Я опять срочно "раскатал" новую версию
прибора. И его честно срочно сделали. И это повторялось несколько раз. Мои унификации, расчёты на неповторимом для КБ
калькуляторе и бессонные ночи - дали скорость разработки. Я компоновал и
чертил даже в метро, закрыв глаза. Я 4 года не был в отпуске. Но между нами и космонавтами были десятки
посредников. И
кто знает, кто из них более мешал? Впрочем,
не только мешали. При удобном случае, под министерскую афёру повышения зарплат,
меня сняли со "старшего инженера" в "конструкторы 3
категории". Ниже некуда, но для отмазки добавили 5 рублей. Многих так
повысили в рубле, освободив места для роста в должности другим. А к "цифровой" версии я, механик,
желал создать современнейшую электронику, готовясь к внедрению её очередной
диверсией. Дадут ли? Успею ли? Это ведь не игра, не развлечение. Я - пешка в
войне двух миров. Мной могут просто пожертвовать. Но Марк уволился. Ему в другом КБ дали желанную должность ведущего. И даже выше - начальник отделения из нескольких
ведущих. Когда я к нему перешёл в 76 году от Барсукова, у него было 9
тем (приборов и\или комплектов), а формально для назначения
"ведущим" полагалось только 3 (1 "на доске", 1 - в
опытной партии и 1 - в серии). А у него в серии давно летала половина. И
много лет его держали пахарем, но у 9 тем не было "ведущего" конструктора де юре. Он был одним из лучших прибористов в КБ, хотя
имел "непрофильный" диплом какого-то торфяного института. На день ухода он имел 12 тем, включая
комплект из 4 приборов комплекса ИКВСП-Ц с приборами ИВСП-Ц на
"Буран". Чтобы
заменить Марка, надо было нанять 4 ведущих, для 3 новых - набрать ещё
3 бригады. В КБ и столов, и мест для
них не было. Зачем продолжать тут терпеть унижение непризнания? Его наследство никто не хотел возглавить, и оно
досталось мне, далеко ещё не "ведущему" (по титульной должности).
Аттестация моих проф. достижений была тоже всегда умышленно заниженной. Марк
звал за собой на тему гироскопии, соответствовавшей моему образованию.
Правда, не гарантируя ни должность выше 3 категории, ни рост[38]. За себя (свои знания в гироскопии) я был уверен.
Но мог ли в моей жизни на новом месте повториться самостоятельные проект типа
ЯК-42 и
"Буран"? Мог
ли я их бросить, если их загубили бы? И я остался при них. Формально я надеялся не
взять его хорошо изученное и исправленное мной "старьё". 2 темы -
совершенно мои. И мне - достаточно. И тут уже было разведанное поле битвы. Но
на меня неформально (без издания приказа о закреплении тем) повесили все 12
тем Марка, тоже не возводя в чин "ведущего". Серийный завод УППО
по-прежнему не хотел после Якубовича видеть никого, кроме меня, зная других
конструкторов КБ. Меня это не испугало, я хорошо знал и просчитал багаж
Марка. Формально я уже бригадирствовал. Но в цеха звали меня и Жарову, в УППО
- только меня, приборы Марка другие хорошо не знали, мои последние - тоже. И
бригада стала таять, пока нас не осталось всего двое с незаменимой Розой
Михайловной Жаровой. У неё был диплом техникума, которому Марк пробил (вне
правил и норм) должность "конструктора 2 категории", т. к. она
выполняла все работы по этой категории сложности. И лучше неё в КБ для Марка
и меня напарницы не было. С распадом бригады возникла
"сверхзапроектная" нагрузка нас обоих. Мне удалось улучшить унификацию уже серийных[39] приборов. Пока мои внедрения оканчивались успехами, меня терпели. И ждали ошибки, для наказания,
хотя я до дня увольнения так и не был назначен "ведущим", ведь
формально наказывать надо было бы его. Каждый день для меня был экзаменом. Сдав
"предмет", студент на полгода (до следующей сессии) успокаивается,
а я придумывал новый бой. Но с желанием его выиграть. За 13 лет работы
в КБ я не ошибся во внедрённом ни разу. Но общий итог моей работы даже по
унификации - никто не подсчитал... Меня
пригласили в ОКБ Яковлева на должность начальника отдела кабины. С должностью
3 категории - демонстративная честь. Просто люди оценили мой рывок на кризисе
с ССВЭ-2 и улучшением точности полёта в эшелонах в 10 раз. "Буран уже
был в "раскрутке", за него я был спокоен, даже оставив проект
Жаровой, а должность нач. отдела кабины самолёта - не валяется. Я согласился.
Мне устроили в КБ скандал. По телефону отменили мой переход, как крепостному.
КБ не хотело терять меня на теме "Бурана", министерские поддержали,
и на ЯКе от меня отказались. Им тяжело достался последний ЯК-42, против
"Бурана" не было козырей. Но в КБ кинули мне должность конструктора
2 категории. Часто доработкой только мелких элементов мало
чего можно было добиться. Мне удалось ещё при Марке снизить толщину
корпусных деталей в 2-3 раза[40] без ухудшения качеств приборов. Небольшое
тонкое ребро могло резко улучшить жёсткость и вибростойкость. С литейщиками я
прошёл целую шестилетнюю (!) войну[41], т.к. тонкое и качественное литьё делать
трудней[42]. Дешевле (и по нервам) иногда "драть из
куска", фрезеруя из крупной болванки "проката". Мне пришлось
прорываться на совсем "непрофильные" мне курсы литейщика,
на поле чужой и сложной профессии. Пустили, т.к. пустовало место по
разнарядке. Думали, от усталости я буду меньше проказничать. Но ведь все
дневные задания не уменьшались для моего "развлечения" вечером на
курсах. Выпускной работой простых "курсов повышения
отсутствовавшей квалификации" я сделал тему целой диссертации - описание
нового сплава - титана
с алюминием, технологию вплавления
титановых деталей в деталь из алюминиевых сплавов. Я привёз из ВИЛСа образец
литья с ладонь толщиной 0,3 мм, когда наши не хотели лить тоньше 5 мм.
Литейщики перестали со мной спорить. Но новацию мою с титаном внедрять не
стали. У меня ещё было за что драться. А этот спор за
титан я бы выиграл, как только чуть освобожусь... За мой набор смежных и нужных профессий мне
никогда не платили. Обретаемые знания могли и не дать оформить каким-либо
документом. Случай помогал, если ты его видел и использовал, а иногда и
создавал сам. Могли не дать использовать и имеющиеся навыки, например, знания токаря-универсала по моей
первой профессии из Трудовой Книжки. Несколько лет я писал Служебные Записки
для получения разрешения стать за станок хоть на 1,5 часа в неделю или в
месяц. Эта "прихоть" позволила бы мне не ждать месяцами планового
изготовления макета[43] или первой пробной детали для подтверждения
правильности расчёта, для исключения брака в серийном запуске. Я много макетировал "на коленке" за
кульманом. Никто из конструкторов не пилил, не клеил, не шлифовал за
кульманом. Это и не полагалось. На мою "придурь" смотрели с
удивлением, но терпели, т.к. знали, что будет результат. Я макетировал и за верстачком на кухне дома.
Даже купил настольный токарно-фрезерный станок. И чертил на домашней
чертёжной доске, рискуя нарваться на проверку службой секретности. Если доску
дома имели многие увлечённые конструктора, то много ли в Москве и даже в СССР инженеров позволяли
себе купить станок и макетировать дома ради успехов своих предприятий? Что было смешно, - из КБ нельзя было выйти даже
с чистым листом ватмана, а в КБ меня всегда пускали с рулоном домашнего
чертежа, не проверяя и не спрашивая. А, если бы спросили, что это и где я чертил?
А, если бы узнали принадлежность картинок к работе в теме КБ? Была бы мне -
тюрьма. Она за мной маячила многослойной лохматой капустой. Ещё в 82 году мне пришлось получить
"красный" диплом патентоведа
(с отличием, второй), чтобы сделать необычный редуктор
к прибору ПЗВЭ-2 на ЯК-42 (чертежи к которому считали неисполнимыми), чтобы дать
возможность стране улучшить точность полётов
по высоте сразу в 10 раз! Вечерние курсы "без отрыва" (от
производства и другой основной работы) - это 2 года меньше отдыхать и спать, ходя вечерами на лекции. А ночами ещё
добровольно азартно рассчитывая и вычерчивая то, что не давали сделать
на рабочем месте в КБ. Удостоверение
литейщика в 86 году было третьей профессией с отличием. Это
было датой снижения накала страстей с технологами и литейщиками вокруг моих
чертежей литейных деталей. Мне уже не говорили "кто ты такой?" и
"не спорь со специалистом". Все 80-е годы были тяжёлыми по
непрерывным модификация приборов к "Бурану" под желания
космонавтов. В 87 я получил удостоверение оператора ЭВМ
за курсы МИРЭА (4 инженерная профессия), предложив новый вид
электронно-табличной документации и улучшенный тип ЭВМ.
То есть после каждого диплома (годы без вечернего отдыха) мне не было
передышки, не то чтобы отдыха. Добавьте, что из-за срочности и важности каждой
переделки задания для "Бурана" мне просто 4 года не давали
отпусков, а в пропуск делали вкладыш с
"правом" (обязанностью) работать до 21-22 часов. Всё это
было вперемежку с командировками в голодный Ульяновск, на разбор споров КБ с
серийным заводом, вылавливание скрываемого брака. Две пятилетки я работал
"на износ". Что
удивительно, мои достижения в виде обретения новых профессий даже не
вписывали в Трудовую Книжку. Оскорбительная небрежность. Для меня впервые запустили много лет
простаивавший в цеху КБ импортный ЧПУ[44]-станок для точной фрезеровки, т.к. это я
требовал в чертежах простановкой "баз" обработки. Инструкция станка
укладывалась в фразу "станок позволит вам получить любую желаемую
точность". Она пугала, походила на афёру, обман. Ни один шаг наладчика
не мог быть прямо подтверждён такой инструкцией. Я раскрыл секрет,
уговорив вскрыть механику станка и показать мне. Как получить любую желаемую
точность - можно было увидеть (у всех станков похожие "гитары"
настроек), поэтому это не стали описывать в инструкции. А вскрывать импорт
запрещали. Услуги наладки не были оплачены. И станок стоял, как металлолом,
как изваяние. Но спасибо РМЗ Новомосковского химкомбината, моему учителю
Фёдору Кузьмичу Сгибневу, учившего нас на станочников-универсалов. Да и МАТИ
учил меня на механика с редуктора для лебёдки. Я просчитал передачи от мотора
и суппортов до инструмента, учёл запас сменных зубчатых колёс, дал
рекомендации наладчикам. И им позволили меня послушаться. Конечно, изготовитель позволил себе издёвку. С
него можно было требовать инструкцию. Но нельзя было признаться в робости или
непонятливости. Цех
и технологи осмелели, станок служил (и осмелевшие люди!) только мне
(изготовлению деталей по моим чертежам) до моего увольнения. Выросла
оперативность производства, обеспечивалась точность, сократился цикл
создания приборов. И это всё спасло внедрения по
"Бурану", сжало его сроки до старта. Почти
тут же 2 токаря и Директор дали согласия для моих вечерних работ на их
станках, а мастер и начальник цеха доброжелательно смотрели мои поделки. До
этого станочникам было безразлично, как какой выступ в детали работает в
приборе, почему "2 + 5 - не всегда равно 7", что нельзя забыть о
направлении сложения допусков. А начальник "секретки" метался от
моих объяснений цеховикам. Сколько можно нарушать запреты!? Легче посадить,
чем отследить! И
всё это было присказкой. Во всех приборах были "силовые" ряды
колёс, ставившие прибор на упор при выходе за расчётный диапазон работы. И
были ряды колёс к элементам точной индикации. В большинстве приборов они
плохо уживались, увеличивая габариты и усложняя корпуса. В ПЗВЭ-2 уже мной
применён был ряд унифицированных колёс и осей. Основу революционной победы
составили колёса по моему изобретению.
Но унификация уже имела свою силу. Из унификации осей и колёс ПЗВЭ-2 для приборов
ИВСП-Ц "Бурана" я создал совместимую схему расположения 3 силовых и
5 точных рядов всего в 10 мм плоском редукторе. До моего увольнения это
оставалось рекордом компоновки, минимально тонким пространством при
необходимой точности и максимальной лёгкости, хотя СтП из них не сделали. На мой редуктор водили в сборочный цех смотреть
других ведущих конструкторов, хотя по правилам 1 отдела это было запрещено.
Тем боле - к приборам для "Бурана"! Правила НКВД-КГБ были попраны
начальством! И эта моя компоновка задала новый ряд
многовариантных осей и зубчатых колёс для заимствования[45]. В первую очередь я применил их ко всему
наследию Якубовича. Начальнику производства нравилась возможность иметь их запас
на складе. Папки чертежей приборов для "Бурана" были худее
предыдущих. Но всё это было пустяками по сравнению с возникшими скоростями
перекомпановки и изготовления вариантов. Но
унификация редуктора, печатных плат и кожуха была не последней. Мне удалась унифицированная "лицевая
часть" приборов "Бурана". Корпус из единого литья, стёкла-светоклинья,
единое устройство освещения шкалы и крепления к редуктору и к кожуху, к
"доске" кабины самолёта. Это было, кажется, естественно. В лицевых
панелях минимум деталей. Их роли просты. Размеры и крепление авиаприборов
давно стандартизированы. Почему к другим приборам не было сделано единого
набора деталей "лица"? Почему эти узлы не стали унифицированными,
заимствуемыми? Сборка лицевой панели всегда отдельна от
редуктора прибора со шкалой, стрелками, счётчиками и др. элементами. Но
проверяют её на светотехнические параметры (яркость, равномерность
освещённости) сначала в сборе с макетом шкалы и её элементов, чтобы всё
хорошо повторялось в сборке реальных приборов. Из-за колебаний размеров
частей прибора и положения нитей ламп, освещённость шкалы и её элементов
сильно меняется. У каждого прибора - своя настройка. Светотехника
- дело тонкое. В большинстве КБ нет спецов по светотехнике. И их успехи -
"методом тыка". эксперимента. Но вот парадокс: если бы светотехнику
централизовали, это было бы на десятилетия более стабильно и надёжно, но я бы
своих афёр (и успехов) ей подарить не смог бы... Первую свою проблему с чужой лицевой панелью я
решил по просьбе Марка для его прибора ПВМ-1 и модификации ПВМ-1М. Панель
была крупная, из сложно резаного и крашеного оргстекла, и освещённость в ней
"гуляла" очень сильно. От расчёта её решения любая бы ЭВМ перегорела
бы. А аналогичных панелей у Марка было несколько. Говоря кратко, я предложил
более удачное крепление мелких безцокольных ламп и их регулировку, проблема
исчезла, и Марк пробил подписание мне первого моего Удостоверения на рац.
предложение. После стресса с улучшением мной его электромагнитной муфты меня это
сильно взбодрило. Потом в соседней бригаде Барсукова, откуда я сбежал от скуки в 76-м, была "напряжёнка". Им
поручили победить солнце и "солнечные зайчики" от
стекол приборов при полёте в частых разрывах тучек и облаков, и повысить
свечение индикаторов для их различения при ярком солнце. Это поручили многим
разработчикам приборов. И явно не по нужному адресу дали поручения. Они не
знали - как. Мне же поручили улучшить не "свои" приборы,
а именно помочь
Барсукову! А
разве мне было мало своих проблем, чтобы выводить к наградам чужих
"ведущих"? Да ведь и я не светотехник! Просто -
любопытно-настырный. Я по своей инициативе отмакетировал Барсукову
светофильтр из пластинок оргстекла, который готовился применить (и применил)
и себе на появившемся у меня личном приборе ПЗВЭ-2. Мне
удалось заказать аналог этого светофильтра подпольно и подпольно
изготовить на Обнинском стеклозаводе. Его живьём я привёз в напылённых
пластинах стекла на распил до нужных размеров раньше, чем послали письмо с
характеристиками на изготовление. Иначе бы платили годами за макетные пробы. Мне
и Барсукову фильтры нужны были конструктивно разных размеров де факто по
созданным приборам. На
годы раньше - начали с ними летать
разные приборы. Я
съездил в 2 командировки в Ленинград, чтобы выкрасть у чужого
министерства сведения о новейших разработках светодиодных элементов. И
выкрал, мне выболтали, дали законспектировать характеристики и взять образцы.
Привёз и образцы их стеклянных светофильтров. "Барсук" это бы не
сделал даже для себя. Официально сведения дошли бы через информ. бюллетени
лет через 5-7. В моих индикаторах были использованы лампы. И пока их в электросхемах
не заменили бы на светодиоды, я не мог внедрить украденные достижения. А их и
не заменили. Такая политика была у начальника отдела в отношении
"моих" тем и приборов. Вопрос же о "зайчиках" касался всего АвиаПрома и
Аэрофлота. Мог ли я подумать, что некому (кроме меня) было решить этот
"пустячок" в СССР? Все приборы слепили лётчиков солнечными
"зайчиками"! Применявшиеся козырьки и шторки не всегда помогали.
Отработай смену в таком светошоу! Все возможности антибликового напыления стекла
были выбраны. Я говорил с обнинским автором напылений стекла, готовившим
новую диссертацию. Но ведь "зайчики" летели от окрашенных шкал приборов уже больше, чем от стекла! Краска - ведомство химиков. Они далеки от
самолётов и АвиаПрома. Сколько лет их надо соблазнять на эксперименты?
Деньги-то они будут брать... А проблема - вечная. Пока не начнут "зайцев" побеждать за
границей, - не подстегнёшь! Проблему решила симпатизировавшая мне женщина.
О, это мировой стимул многих достижений! Грамотный и активный технолог-лакокрасочник
нашего МПКБ "Восход" - Алла (Алевтина) Кяримовна Самоволева. Мы их
для простоты звали просто "химики". Ей весь Аэрофлот и каждое
самолётное КБ должно бы по медали навесить. Узнав о проблеме, она по дружескому секрету мне
сказала, что решение проблемы может быть в руках одной из её подруг, пишущей
диссертацию по новой краске. Суть о ней она не знает, но слышала название
темы - "бархат", а это наводит на мысль... Только при всей нашей дружбе ни познакомить нас
она не возьмётся, ни к ней на работу в командировку адресок не даст. Я так
уже знаменит был афёрами, что неминуемо за мной хвост слежки потянется,
подруге эта история жизнь испортит. Жди. Защита диссертации скоро. Я досообразил: К теме ведь можно
"пристегнуть" какой-нибудь необязательный вариант внедрения.
"За уши" притянуть разные министерства. Это была "вторая
мысль". Разве мог я ждать, когда "наводка на
мысль" была почти на 100 % точна? Если есть случай решить проблему, надо
попробовать? Что бы подумали вы? Вот и я попросил: - Попроси у подруги 50 граммов
красочки! Ну, хоть 40, 30, 20 граммов... Накрась хотя бы прямо у неё хоть одну любую макетную
шкалу для пробы. А? Я заказал 10 макетных шкал. А пока их делать
будут, цех в это время прислал "химикам" красить настоящие. И я это
тоже вовремя узнал по дружбе. Ах, как много значит слово друга! Мне случайно
так же другие друзья сказали, что один из этих приборов должен был
уехать на очередное годовое испытание на светотехническую экспертизу. Что бы я мог, если бы у меня не было даже столь
простой дружеской помощи? И я родил ещё одну дружескую просьбу к Алле: - Покрась их не по чертежу, а той краской подруги. Поймёшь на глаз, что
"не то", смоешь и перекрасишь по чертежу... Если не сейчас, - придётся ждать срок очередных
испытаний. Но официально всё равно ничего не сделаешь и не
пошлёшь. Краска краденная, ни разрешения на применение много лет ещё не
согласуешь, ни ТУ (технических условий) на неё нет, ни названия её даже нет. В суде моя новая афёра была бы квалифицирована
минимум как групповое хищение и групповой подлог. И он будет распознан, спротоколирован. В судах
СССР могли рубить круто. Ни Аллу, ни её подругу в тюрьму я послать не мог. Но Алла тоже была с озорным характером. Скоро она сказала, что сама отнесла в цех шкалы,
т.к. на покрасочном участке они резко отличались от других...
Я всё понял. Мы вошли в игру. Я нашёл шкалы в цеху и обомлел. Разительная была
разница! Истинный бархат! Каждый участок принимал и передавал детали по
"накладным" черед производственно-диспетчерский отдел (ПДО). Удивился ли кто в сборочном цеху, - не знаю,
только с накладными и ПДО никто спорить не стал. Но ожидаемой мной паники не возникло. Мы
удивились, успокоились, почти забыли... Однако, скоро меня вызвали в дирекцию КБ на
грозный разговор. Требовали признания, что я сотворил в приборах,
отправленных на светоэкспертизу. Формально я с ними не имел никаких дел.
Почему я? А кто же ещё может такое? На мои приборы со светоэкспертизы был радостный
звонок: - Впредь красить только так! Удивились сильно, но потом забыли. Так, так и
будет - так. Всегда так красили, ничего ведь не меняли. Пришли одобрительные (как всегда) акты, их без
удивления подшили в "дело"... Идёт плановая сборки, испытания, отгрузки
заказчикам. А на приборы другой бригады раздался звонок светоэкспертов
с гневной руганью: - Вам же сказали "красить впредь только так"! А
вы опять старую покраску прислали! Что за шутки? Проверили все чертежи. Краски на всех шкалах не
менялись и - одинаковые. И по накладным - тоже. Но пришедший с экспертизы "мой" прибор
- говорил об очередной и удачной диверсии! Сквозь стекло хотелось шкалу потрогать пальцем,
- отблеска от шкалы не было! Чёрная, как яма колодца! Акт экспертизы - одобрительный. Но он не мог
быть "сверходобрительным"! Новых требований ведь к испытаниям не
было. Зло экспертов потом - можно было понять. За всю историю проверок приборы одинаково бликовали, кроме одного - недавнего моего прибора.
Именно его похвалили. Там на стендах проверяли приборы со всего Союза. А из
МПКБ тупо твердили, что краску
не меняли... Я нигде ни в чём в этой истории не замечен, не
замешан. Лакокрасочники не признаются. Вот и - вызвали меня. Логично... А? Хоть следователей зови, никто не признается. Свой Зорге завёлся в конторе! Хоть вешайся! Мне ведь нужен был результат? Я получил признание
очередной афёры удачной. И я опять был счастлив. Но я впервые реально не
мог помочь пробить заказ. Официально этой краски ещё не было... Всё что я мог, это просить начальство замять афёру в обмен на... кражу очередного стаканчика (или хоть пузырька)
краски для шкал "Бурана". Теперь краденную краску с ведома начальства и
нелегально мог наносить только 1 человек, и никто не вправе был
спрашивать - "откуда?" А по чертежам она была - прежней. Это была удача вовлечения начальства в мою
удачную афёру. Но
их страх только усиливал их нелюбовь ко мне. "Буран" слетал удачно. Среди прочих
удач проекта этот мелкий элемент комфорта был и забыт, как никто не мог
знать, чего он мог стоить двум простым инженерам... Начальник 1 отдела тоже мог сойти с ума. И
доложить надо, и доложить нельзя. Всё дело испортишь. Ох, как я ему давно
"в печёнку влез"! При чём я с детства обходил НКВД-КГБ, старался
не лезть им на рожон. Но тогда я только бумажки с идеями рассылал. На меня
могли давно любое "дело" завести и сослать куда подальше. И зачем я
тут расшалился? Я уже и не помню, когда свершилась защита
диссертации по краске, когда смогли нормально согласовать покупку краски и
официальную покраску шкал новой краской. Это утонуло в череде событий, где
моих усилий было затрачено больше. Так орден Алевтине Самоволевой должны ещё и
космонавты. Это в проблемах с лицевыми панелями было самой
главной удачей. Но нас ни за одну удачу не отметили ни
поздравительной открыткой, ни повышением, ни наградкой... На нас злились. "Неудобные"
мы были. В сумме удач, если бы мне пришлось
конструировать новый прибор, я бы на лицевую панель потратил мало времени. Отдельно я
расскажу, как с электронщиком Зимариным мне удалось сделать сменное
"лицо" и к ПЗВЭ-2 (на приборы с метровым и футовым диапазоном
измерений). Сменной панель и осталась. Но серии возможных приборов с иными
функциями в данных габаритах – не последовало. Унифицировал я и кожух, корпусные детали редуктора
(и литейных форм) - тоже к снижению общей цены[46]. Из "пустой суеты" в сумме родилось
необычное. Благодаря созданной мной компоновке и унификации на каждое
изменение прибора по требованию космонавтов я тратил пару недель, а не 1,5 года,
как давалось стандартом. Это более, чем в 30 раз быстрее! Иначе мы бы не
только не обогнали США, но вообще бы лишились смысла доделывать "Буран" такими темпами... И это было главным эффектом моего труда,
который бы не учли и не заменили червонцы возможных выплат за рац.
предложения. Это было моё "фирменное лицо", которое не увидел ни
один космонавт, видевший мои приборы. Изменений в приборы "Бурана"
было внесено много. А в "обычные" приборы изменения в Техническое
Задание вносят редко. Ведь каждое изменение долго согласовывают десятком
"высоких" подписей, и это потом "законно" отбрасывало
внедрение на 1,5 года. Выделить унификацию в отдельную тему
работ мне не позволяли, приходилось хитрить, терпеть нудьё и угрозы
начальника отдела. Нелюбовь начальства дорого обходится. Но без 8 лет моей
внеплановой настырной работы по унификации мне мало чего удалось бы
достигнуть. А хорошо бы при каждом КБ иметь знатоков конструкций, для ведения
работ по унификации. Унифицирование редукторов и корпусов позволило унифицировать
размер и содержимое использованных печатных плат электроники. При каждом
изменении приборов почти не менялся их вес и центр тяжести[47], не менялись кабели, что очень ценят
конструктора кабин. Обычно изменение одного прибора ведёт к перецентровке на вибрации всей
приборной доски. Это огромные
затраты денег и времени. С моими модернизациями таких несчастий у кабинщиков
не было. Начальник отдела не позволил мне
добиваться сведения унифицированных плат в микросхемы, что не дало
уменьшить габарит (длину) прибора и его вес, что я рассказываю в продолжении.
Весь "Буран" лепили на отсталой электронике для скорости работ. Что
потом сделало бессмысленным копирование его оборудования для создания
"всепогодности" других самолётов. Мне было стыдно, что эти черты
примешали к моему конструкторскому лицу. Механика в авиации и космонавтике к 21 веку
сильно уступила электронике и компьютерам. В мои 80-е годы - разговоры об
электронных панелях индикации и бортовых ЭВМ вызывало часто непонимание
коллег[48]. Фантазёрство не любили. И аферизм внедрений,
который я использовал[49], - тоже. А для хорошего будущего технарям
надо гнаться за фантазёрами. Навряд ли стране так надо
относиться к инициативным людям, как относились ко мне в КБ. Хотя моя
прожитая жизнь была не худшим вариантом. Тема "Бурана"
была практически исчерпана с его первым полётом. И в 89 году я уволился из
КБ. Мне ещё только полгода дали повнедрять инициативы на МЗТМ. Только 3 года -
в МосСовете. Остальная жизнь переполнена сожалениями. |
|
см. продолжение. Обратите
внимание: я её публикую в сети с февраля 98 года. Мои предложения по
унификации известны на МПКБ "Восход" с 1977 года, активно
проводились с 1981 по 89 г.. Претендую на помощь в регистрации
авторства идей, в признании достижений и на внесение в Книги Рекордов
игнорирования инициатив граждан. ã Маленков Семён Кузьмич Ò, 1977, 1981, 1997, 2002, 2007,
2012, 2017 |
|
история унифицированных редукторов и
приборов: 1. Бунт исполнителя
\ 2. Диверсант \ 3. Олимпийская диверсия
\ 4. Запрещённые улучшения
редукторов \ 5. Непредусмотренные расчёты
\ 6. Буря перед Бураном
\ 7. Потеря Марка \ 8.
Борьба за литьё \
9. Борьба за профнавыки
\ 10. Получение цеха \
11. Второй суперредуктор
\ 12. Единое "лицо"
\\ Попытка создания микроэлектроники
др. элементов приборов: 1. Плату - в микросхему
\ 2. сменные панели
\\ Интриги \ оперотряд \ из истории \ стимулы \ всеобуч \ удостоверение
Оперотряда \\ домком \ РК помогает обойти КГБ \ домкомовская молодёжь \ инициативы жителей \ первый референдум \ Переход к Полной (развёрнутой)
концепции создания государства \\ Концепция правовых
электронных библиотек и архивов \ Переход к Безумным проектам 20 века \ Мои подземные коридоры
\ Моя БронеСтена \ Подземный троллейбус
\ Золотые кладовые строгинских
песков \ Метро: целое и частности
\ к статье "Новый взгляд на государство" \\ к статье "С чего начинается Родина?" \ "Призраки
из Европы" \ "Детский взгляд на болезнь
большевизма" \ Драгоценный обесцененный
малыш \ ПЗВЭ-2 \ Буран \ К
сборнику "Вечные студенты"
\ Вопросы "непрерывного образования" в работе "Вечные студенты"
и "Правовые вопросы
корпоративных отношений в сфере туристского образования" \\ "Из
моего словаря новаций": 1. Всеобуч \ Семейная школа \ Самообразование – основной
профнавык \ ООО Родительское Собрание
\ 2. "Дошкольная" школа \ Схема человека и
саморегулировки общества \ 3. "Начальная" школа
\ Кубики знаний \ Мозаика гражданина
\ |
|
первая
публикация публикации
после реанимаций 2001, 2003, 2005, 2007, 2017 Страницы
этого сайта уничтожались хакерами в 2001, 2003, 2005 годах на разных
серверах. Бог подал автору врем и здоровья, чтобы я восстановил историю и
правду. Не дословно. И погублены многие иллюстрации и копии документов. Невозможно
жить в квартире, превращённой в архив. За это время герои описаний уничтожили
многие документы под видом чистки архивов предприятий по срокам хранения. В
стране не оказалось надёжных гос. архивов, большинство сфальсифицировано
многократно при сменах власти. Но многие описанные мной дела вредивших мне - от
этого стали только чернее. Рассчитывать на их покаяния уже не приходится. |
Изучи метод раскрутки свыше 1
миллиона посетителей \\ тут раскрутка до 1 млн.
посетителей
ã Фонд
гражданских инициатив Ò,
МО
МОИП, 1993-2018
ã
Маленков С.К.,
член международного Союза славянских журналистов
Здесь Вы можете выбрать код наших банеров и текстовых
ссылок из расширенного списка
и поставить его на Ваш сайт (тут - автообмен ссылками) \\ Раскрутись сверх Миллиарда (!)
посетителей!
Наш адрес: 123458, Москва, ул. Твардовского 13-2-169, тел. (495) 758-2050 \ 8-926-294-00-31 \ Skype: uniqum53
, uniqum-star
E-mail: fogrin@rambler.ru
Предупреждение: Почтовые
адреса даются только для переписки на темы сайта и его публикаций.
Использование адресов
электронной и обычной почты для рассылки рекламного или иного информационного
мусора
будет наказываться.
PS: Проклятый Ворд обнулил все
27 сносок, индексы оставил, тексты исчезли. Текст без разъяснений потерял более
половины
смысла. Но в части сносок были и ссылки на иные пояснительные файлы. Это -
диверсия. Восстановить
смысловые связи сложно, надо
писать книгу заново. Ответственность Майкрософта - ноль.
|
|
Обновление:
01-01-2018fog